Итак, ей и не надо было никакого волшебства, кроме собственных прелестей. Скорее всего это было то самое волшебство, которым владеет любая красивая женщина.

Ну, уж против этого я был вооружен. На сердце у меня наросли рубцы. Стоило мне лишь вспомнить, что со мной творило это племя, как любая красавица сразу же начинала казаться мне и не такой уж привлекательной. Да, понимаю, так и мимо хорошего человека пройти недолго, но пока что опыт меня не подводил. Большей частью ко мне влекло невротичек и извращенок, женщин, которым я был нужен для удовлетворения порочных потребностей, ну да это ладно.

Что тут скажешь? Рыбак рыбака видит издалека? Такая мысль была мне ненавистна. Но уж если это правда, тем больше у меня причин вести холостяцкий образ жизни. Вот я его и вел.

— Тимея, — напомнил я Унылику. — Эту женщину зовут Тимея. Она нимфа.

— Нимф? — Унылик задумался, если такое можно сказать про тролля.

— Дух природы, — объяснил я. — Воплощение плодородия или по меньшей мере сексуальности. Она не человек, она сверхъестественное существо и — хвала Господу — не может покинуть этого острова. Она привязана к растению, чью жизненную энергию воплощает.

Это для бедного тролля было через край. Он только мотал головой, совершенно озадаченный.

— Ты так говорить, Сав, так оно и быть. Мы пошли ломать клетка?

— Можно попробовать, — медленно говорил я, — но тут вот какой вопрос. Ты пытался их освободить?

— Мои пытаться освободить! — Унылик яростно кивнул. — А женщины потрогать клетки, а клетки кусать Унылики. Унылики прыгать туды и сюды — а его ножки опутать травка.

— Клетка укусила тебя? — удивленно переспросил я. Потом вспомнил: вот так объясняют действие электрического тока скотине. Тимея прикоснулась к клетке, и Унылика ударило током. — А клетка из дерева?

— Угу! Из дерева! Из палки!

Так. Ну это понятно. Тимее подвластны все растения. Готов побиться об заклад: «палки», про которые говорил Унылик, на самом деле живые деревья. Просто Тимея приказала им срастись и образовать клетку.

— Ты не видел, а вокруг твоих ног обвилась трава?

— Угу! Обвиться! И не одни ноги, руки тоже, когда Унылики падали! Они сильно рычали, Унылики!

Он показал мне, как именно он рычал, и несколько камней неподалеку закачалось и попадало на песок. Я вздрогнул и снова напомнил себе: надо сотворить ему зубной эликсир.

— Как же ты освободился?

— Женщины велеть Унылики держайся у вода. Ждать Сав. Увидеть Сав — сразу его кушай!

— Савла? — крикнул я в страхе. — Меня? Какого черта? Откуда Тимее знать, что я приплыву?

Ага. «Откуда?». Может, ей сообщили об этом представители вражеской партии.

А может быть, она выспросила у Фриссона. Судя по тому, что рассказывал Унылик, Фриссон настолько очарован нимфой, что мог выболтать ей все, что угодно. Конечно, он мог бы с таким же успехом наболтать ей про то, что луна из зеленого сыра.

Тут наконец все встало на свои места. Я понял, что троллю дан приказ скушать меня за обедом. Я сглотнул подступивший к горлу комок и глянул на тролля. У него действительно голодно блестели глаза, или мне это только показалось?

Глава 25

Ну, уж капелька слюны, висевшая у него на нижней губе, мне никак не примерещилась. «Ну, и что? — утешал я себя. — Унылик вечно пускает слюни». Утешать-то я себя утешал, да не больно-то эти утешения действовали. Я кожей ощущал холодную угрозу, надвигавшуюся на меня. Я заговорил сначала медленно, успокаивающе, потом все быстрее и громче.

— Унылик. Это Савл с тобой говорит. Ну, помнишь Савла? Хорошего парня Савла? Твоего приятеля. Того самого, что всегда отпускает тебя поохотиться? Того, который помешал мерзким колдунам швырять в тебя пламенем?

Унылик кивнул, но вид у него остался голодный. Он высунул язык и плотоядно облизал губы. Когда он сглатывал слюнки, звук получился такой, что я чуть не отдал концы. Я заговорил быстрее.

— Унылик, — сказал я. — А эльфов ты помнишь? Ну, тех, которые наложили заклятие? Чтобы ты больше никогда-никогда не кушал людей?

Унылик нахмурился. Видимо, эти воспоминания ему были далеко не приятны. Но кивнул.

— А то заклятие, которое я на тебя наложил, помнишь? — не сдавался я. Я понимал, что ступаю по тонкому льду, но приходилось рисковать.

— Клятие, — снова кивнул Унылик. — Помнишь. Угу.

— Эти заклятия означают, что ты не имеешь права кушать меня и даже грубо со мной обращаться.

— Клятия больше нету, — сообщил мне тролль. — Эти женщины Тимеи что-то сделать. Унылики больше не чуять никакие клятия.

Вот удар так удар! Нимфе, стало быть, каким-то образом удалось увидеть прошлое тролля, и она ухитрилась заблокировать заклятия, и эльфийское, и мое. Я пятился и пятился назад.

— Но... ты ведь... не очень голодный, Унылик?

— Очень даже сильно голодные, — сообщил тролль.

Я отчаянно пытался припомнить собственное заклятие.

— Токо Унылики Савы кушать не моги, — пояснил тролль. — Савы быть вкусные, но быть друзья. Савы спасать Унылики — Унылики спасать Савы. Если кушать, друзья не быть.

Я громко и облегченно вздохнул и немного успокоился. Унылик, оказывается, понял, что кушать друзей и одновременно иметь их нельзя* [28] .

— Я рад, что ты... что ты понял это, Унылик.

Тролль пожал плечами.

— Еда много. Друзья мало. Люди вкусный, а олень тоже вкусные. Овца и кролик вкусный. Даже рыбки.

Ясное дело — тут не было недостатка в рыбных блюдах.

— Ты пробовал в последнее время вкусную рыбку?

— Угу! — весело облизнулся Унылик. — Большие рыбки, как Унылики — такие большие. Плавник посередине спина — такие острые, носы тоже острые, а зубы какие у Унылики. Ух, вкусные рыбки!

Акула? Он сразился с акулой и победил? Вот и слушайте, что вам говорят на тему «ешь, не то тебя съедят!».

И это даже не ленч? Закуска, так сказать?

Я решил удостовериться, пойдет ли Унылик со мной, если я отправлюсь обследовать остров. Я изучающе посмотрел на верзилу. Да, глаза его по-прежнему голодно блестели, но было в них еще кое-что: укоренившееся глубокое доверие и что-то сродни восхищению. Я, можно сказать, был шокирован. Унылик относился ко мне, как к кумиру. По его мнению, я был неспособен совершить ошибку, я был непогрешим.

Я был потрясен. И еще мне захотелось развернуться и убежать. Когда кто-то вот так вам поклоняется, желательно, чтобы и вы поклонялись ему с такой же силой. Дружба означает ответственность. Друзья — это значит связь, это значит долг. Я чувствовал себя так, словно меня засасывают зыбучие пески.

А потом я вспомнил: я-то здесь, собственно, оказался из-за друга.

И я в ужасе понял, что в какой-то миг в цепи событий я таки сдался, оказался повязанным. Ладно, Мэт, может, сам так не думал, зато так думал я.

Но ведь это все-таки не значило, что дружба с Мэтом связывала меня по рукам и ногам. Если бы я потерял рассудок, я бы мог заявлять на него права, бегал бы за ним, как собачонка... Мэт на меня никогда никаких прав не заявлял, ну, разве что порой ему хотелось со мной пообщаться — и то это происходило исключительно по обоюдному согласию. Даже тогда, когда он попадал в беду, он от меня ничего не требовал. Теперешнее приключение — это ведь я сам так захотел.

И тут я уразумел, что этот косматый верзила, этот уродливый тролль видел во мне куда больше добродетелей, чем я сам. Я подумал и решил, что лучше не указывать ему на ошибку. Ох, и погано у меня было на душе... Я просто не мог себе представить, что живое существо ставит меня выше своих жизненных инстинктов. Короче говоря, я был тронут.

Но сказать об этом троллю я не мог. Я подошел к нему поближе, стараясь забыть о его тошнотворном запахе, протянул руку, дружески похлопал его по боку и сказал:

— Пошли. Раз я здесь, то тебе не обязательно слоняться по берегу и ждать меня. Ты же меня уже нашел, так что этот приказ отменяется. Пошли поищем наших товарищей.